В Республике Алтай, как и во всей России, нет семьи, которой так или иначе не коснулись бы политические репрессии 30-х годов прошлого века. Тяжело осмыслить жестокость, боль, безысходность, с которыми пришлось столкнуться этим людям. Почти всю жизнь они носили страшное клеймо «врагов народа». Сегодня мы уже точно знаем, что большинство пострадавших в тот период были невиновны. Не многим посчастливилось дожить до времени, когда бывших «врагов народа» признали жертвами беззакония. Их дети, сегодняшние пенсионеры, со слезами на глазах рассказывают о пережитом.
Тихий двор, скромная уютная квартира в центре города. Нина Владимировна Суразакова показывает заботливо собранные, восстановленные и бережно хранимые архивные документы, пожелтевшие фотографии. Здесь родословная семьи Суразаковых – не просто судьба одного человека и семьи, целая эпоха с жестокими годами репрессий и войны поднимается из долгого забвения. Даже спустя многие десятилетия Нина Владимировна не может без волнения говорить о том времени.
Приговор
– Первым в нашей семье 28 апреля 1936 года был арестован папин брат по обвинению в создании молодёжной контрреволюционной группы в 1934-м и активном участии в подготовке теракта в отношении ряда ответработников области во время демонстрации 1 мая 1936-го. Приговор звучал так: «Суразакова Илью Васильевича, 20 лет, на основании ст. 58-2-11 УК подвергнуть заключению в ИТА сроком на три года с поражением в правах… и сроком на один год после отбытия основной меры наказания. Срок наказания… считать с 28 апреля 1936 г.».
С первых дней Великой Отечественной войны Илья добровольцем ушел на фронт. 12 марта 1945 года был награжден орденом Славы 3 степени.
Постановлением от 16.09.1955 дело прекращено за отсутствием состава преступления. Окончательно Илья был реабилитирован лишь в 2002 году.
Младший брат папы Никифор начинал работать в Ойрот-Туринском зооветтехникуме в качестве преподавателя, но арест двух братьев (Ильи и моего папы в 37-м) был поводом для вызовов в НКВД. После чего его уволили из зооветтехникума. Уехав, он устроился работать учителем начальных классов в с. Верх-Аюла. В 1941 году добровольцем ушел на фронт. Младший лейтенант Н.В. Суразаков погиб под Сталинградом 25 сентября 1942-го.
Другого младшего брата моего отца, Феофана, также неоднократно вызывали на допросы. После чего при вступлении в партию он вынужден был подписать отказ от своего отца, расстрелянного белыми. В 1941-мбыл призван на фронт Шебалинским РВК. Погиб 8 августа 1943 года.
Мама рассказывала, что нашему папе, Суразакову Владимиру Васильевичу, было всего 24 года (вся жизнь впереди!), когда в 1929-м он организовал коммуну в урочище Верхний Чепош, а затем сельхозартель, которую назвал «За вторую пятилетку» в честь приезда в село в 1932 году М.И. Калинина.
Отца окончательно посадили 25 сентября 1937 года. А до этого в течение 1936-го его арестовывали несколько раз: приедут верховые милиционеры, схватят и гонят его, пешего, впереди. Допрашивают несколько дней и отпускают домой. Уйти или уехать куда-нибудь ему было нельзя: брали подписку о невыезде.
В выписке из протокола №16 заседания судебной «тройки» Управления Алтайского края от 9 декабря 1937 года сказано: «Слушали дело №7948 Ойротского облНКВД. Суразаков В.В. 1905 г.р. обвиняется в проведении повстанческой деятельности. Является агентом Японии. Являясь членом повстанческой группировки контрреволюционного центра под руководством Гуркина, в который входили Хабаров, Енчинов, Сыркашев, Алагызов, Кокорин, Суразаков, активно проводил вредительство в области колхозного строя, всячески срывал мероприятия партии и сов.власти на селе и в области. Был японским шпионом. Приговор: заключить в ИТЛ на восемь лет с поражением в правах на пять лет. Срок заключения считать с 25 сентября 1937 г.».
Папа рассказывал, что, когда они еще были в Кызыл-Озёке, к ним под утро, часа в 4, забросили всего избитого Гуркина. Григорий Иванович был в тяжелом состоянии, но дал совет подписать всё, чтобы уйти по этапу и этим сохранить себе жизнь. Отец подписал на допросе бумагу, взяв на себя страшные обвинения. Целый год мы ничего не знали об отце, жив ли он. Лишь в ноябре 1938-го из его письма стало известно, что он находится в Соликамске.
Взрослое детство
– Моя мама Мария Григорьевна Суразакова, урождённая Сабашкина, 1910 г.р., осталась одна с маленькими детьми на руках. И что бы ни случилось в селе или в колхозе, она была виной всему, как и другие жены «изменников Родины». Клеймо «враги народа» носили и дети осужденного. Нас называли «контра», «изменники», «вражины»… Сколько боли, отчаяния и страданий познала мама вместе с нами в эти годы! – Едва сдерживая слезы, она продолжает:
– Мама всю жизнь пекла хлеб для села и колхоза, но бывало, ее обвиняли в том, что она якобы питается этим, и отбирали работу. Поручали это дело кому-нибудь, затем были недовольны испеченным хлебом, снова возвращали маму в пекарню и заставляли работать. Кроме этого мама умела выделывать кожу. Как-то одна женщина дала ей выделать шкуры, мама, выполнив эту работу, попросила в счет платы отдать ей одну. Женщина, зная, что Мария Григорьевна – жена «врага народа», донесла на нее. Маму арестовали. Мы остались одни. Через некоторое время ее отпустили.
Когда началась Великая Отечественная война, мне было 12 лет. Из Новгорода в с. Узнезя перевели кожевенный завод. Было приказано найти мастеров по кожевенному делу на местах, чтобы на Бийскую обувную фабрику доставлять готовую кожу. Предложили это сделать Масленникову, фронтовику, вернувшемуся с войны без ноги. Он доложил в райком партии, что мастер кожевенного дела Мария Суразакова сидит. Приказано было срочно ее освободить и из Кызыл-Озека привезти домой. На кожевенном заводе в Узнезе ежедневно трудились до 350 женщин и их дети от восьми до 13 лет – всего до ста ребятишек. Я проработала на этом заводе четыре года, мы ходили туда пешком из Чепоша.
На последнем этапе выделки кожу нужно было пропитывать дегтем. Это делали исключительно дети. Шли в лес и с берез, которые стояли в болотистых местах, снимали бересту. Тащили на себе, на горбу, кто сколько сможет. Взрослые лепили из глины корчаги по берегу Катуни, в эти корчаги мы набивали бересту, поджигали и замазывали наглухо. Сбоку из дырочки тек полученный деготь.
Как мы росли? Наверное, так же, как и большинство детей того времени. Каждое утро наш сродный восьмилетний братишка Ваня будил нас: «Девчонки, вставайте, просыпайтесь! Пойдем в лес за дровами». Он залезал на сосну, рубил высохшие сучки. Мы их собирали и топили печь. Все время нужно было искать дрова, чтобы согреться и сварить еду. Огороды у нас были большие, и там тоже работали в основном дети. Сами сажали, сами пололи. Окучивать было нечем, и мы просили кузнеца Каланакова, чтобы он нам делал копорульки из досок. Потом мы ими картошку тяпали и до конца руками окучивали.
Даже моя младшая сестренка Вера, ей тогда было лет восемь – девять, понимала, что должна работать наравне со всеми.
Старшей, Ульяне, в год начала войны исполнилось 14. Ее вызывали на допросы, приезжали арестовывать. Вместе с другими подростками она убегала в лес. Во время войны работала в колхозе, комендантом в лётном училище.
На «до» и «после»
– 14 сентября голодного 1946 года отец вернулся домой. Морально надломленный, пугливый, больной открытой формой туберкулеза. От его веселости, открытости, живости ничего не осталось. Все выбили. Уничтожили человека на допросах и в лагерях.
Мы переехали жить в другое село. В последующие годы у мамы и папы родились еще дети. Нас стало шестеро: Ульяна, Нина, Вера, Вова, Боря, Люба. Посоветовавшись, вернулись в Чепош. Семья наконец-то спокойно зажила в своей деревне…
22 марта 1954 года начальник 4-го отделения Управления КГБ при Совете Министров Союза ССР по Горно-Алтайской автономной области лейтенант Бирюков, пересмотрев материалы следствия, вынес резолюцию: «Обвинения считать вымышленными. Признания получены физическим воздействием».
Недолго жили наши родители: папа умер 21 января 1961 года, ему было всего 56 лет. Мама скончалась 23 февраля 1978-го, в 68.
По окончании педтехникума Нина Владимировна работала в школах области и в других регионах страны. Однако попытка поступить в институт окончилась провалом. Абитуриентка успешно сдала все вступительные экзамены, но дочери «врага народа» все равно отказали в зачислении. Работала инструктором райкома комсомола, корреспондентом радио и газет. Труженик тыла, ветеран труда. После 1991 года признана лицом, пострадавшим от политических репрессий.
Справедливость наконец восторжествовала. О детях «врагов народа» сегодня помнят. Но время неумолимо. И с каждым годом их остается все меньше. Поэтому необходимо дорожить каждым днем, каждой минуткой, чтобы дать возможность им рассказать о времени, о себе, о жизни семьи в те страшные годы, о той боли, через которую прошли дети репрессированных… Безвинно пострадавшим вернули добрые имена, и важно сделать все, чтобы такое в нашей стране больше не повторилось.
Татьяна РУССКИХ
Фото из семейного архива Суразаковых