20 сентября отмечает юбилей ветеран педагогического труда заслуженный учитель школы РСФСР, отличник народного просвещения, кавалер ордена Республики Алтай «Тан Чолмон» («Утренняя Звезда»), автор программ, учебников, учебно-методических пособий по алтайскому языку для начальных классов, в 1968 – 1983 гг. – заместитель директора, затем директор Горно-Алтайского областного института усовершенствования учителей (ныне Институт повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования) М.А. Барантаева.
Мария Алексеевна – редкая среди нас личность, человек хорошо известный в педагогическом и культурном сообществе республики. Вся ее жизнь – пример беззаветного служения делу развития народного образования в Горном Алтае.
Я, как автор учебников по алтайской литературе и как человек, проработавший с ней не один год в областной национальной средней школе (ныне – Республиканская гимназия им. В.К. Плакаса), не только согласилась, но и сама вызвалась написать о ней статью к ее знаменательному юбилею – 90-летию. И, как принято в таких случаях, начала беседу с ней о ее родословной, о школах, училище, институте, где она училась… И каково было мое удивление, когда увидела в ее руках конспект – наброски о себе и своем времени. Написаны они были бисерно-ровным четким почерком (вспомнила, как восхищалась ее почерком еще одна наша коллега, автор учебников Нина Николаевна Суразакова). Ознакомившись с рукописью, была еще больше восхищена ее цепкой памятью. Где бы ни работала Мария Алексеевна, всех членов коллектива называла поименно и благодарила за то, что оставили ей добрую память о себе.
Я поняла, что лучше, чем она сама, о ней никто не расскажет. Поэтому в первой части статьи с ее согласия представляю материалы из этой рукописи. Уверена, она должна быть опубликована. Ведь это история каждого из нас, а в ней – прошлое Республики Алтай и всей страны.
Итак, слово Марии Алексеевне.
«Я, Мария Алексеевна Барантаева-Сулукова, родилась 20 сентября 1927 года в с. Куюм ныне Чемальского района Ойротской автономной области. (Кстати, в этом селе родился и провел детство выдающийся алтайский писатель Павел Васильевич Кучияк. – Прим. З.К.) В 1930-м моя мама Анна Михайловна Уйкулукова из рода алмат переехала в с. Еланда этого же района. Здесь я окончила начальную школу. Моим первым учителем был Михаил Андреевич Осипов, русский, хорошо владевший алтайским языком. Дом, в котором помещалась школа, был построен моим дедом Михаилом Андреевичем Уйкулуковым. Он, провожая меня в школу, наказывал, чтобы я училась хорошо. Помню своего деда по отцу Санабая Сулукова. Трагична его судьба: он был очень работящим человеком, мастером на все руки, имел дом, аил, амбары, пасеку. Его с женой репрессировали, и они сгинули, как и многие, в Нарыме. (В экспедиционных материалах сотрудников Института алтаистики им. С.С. Суразакова очень часто упоминается топоним Нарым как место, куда на баржах свозили всех репрессированных с Алтая. Нарым был для многих последним местом пребывания на земле. – Прим. З.К.)
После окончания начальной школы учебу продолжила в Чемале. Здесь была средняя школа, в ней учились дети из близлежащих сел – Узнези, Аноса, Эликманара, Чепоша. При ней был интернат, его ученикам предоставляли только жилье, продукты ученики привозили с собой и сами готовили еду.
6 – 7 классы я окончила в Аносинской семилетней школе, тогда она располагалась в бывшей усадьбе Г.И. Чорос-Гуркина. Наш класс находился в его мастерской. Некоторые ученики ходили в кружок художественной самодеятельности, которым руководил учитель Тыдыков.
Учеба в седьмом классе совпала с началом Великой Отечественной войны. Этот год запомнился очень холодной зимой, на уроках мы сидели не раздеваясь, снимали только рукавицы.
В 1942 – 43 учебном году я вместе с другими, в числе которых был и Николай Барантаев, поехала учиться в восьмом классе рабфака. Он в то время находился в Онгудае, поскольку в городе помещение было отдано летному училищу. Рабфак помещался в двухэтажном здании, на первом этаже был интернат, столовая – в другом здании. Хлеб давали по карточкам. Мы каждый день, выйдя из интерната, смотрели на пекарню, что находилась на другом берегу реки Урсул. Если дым идет из трубы – хлеб сегодня будет, если нет – значит, нет. Считали, что тому повезло, у кого в первом блюде вместе с капустой попадалась картошка.
Мальчики часто ходили к сельчанам колоть дрова, чтобы заработать ведро картошки. В школе и интернате было печное отопление. Каждый день нам на комнату давали по шесть поленьев. Одно из них мы отбирали для лучинок. Их сушили, и вечерами, когда не было или не хватало керосина, дежурный по комнате жег лучину, остальные за столом выполняли домашнее задание. Дров не хватало. Поэтому мальчики иногда ночами ходили по селу и снимали шляпки со столбов деревянных тротуаров. К весне мы настолько ослабли, что кое-как поднимались на второй этаж.
Весной нам предстояло еще одно испытание: у рабфака было подсобное хозяйство, где выращивались овощи для столовой. Участок находился за селом в небольшом логу, не на ровном месте. Здесь каждому отводили сотку земли, которую мы должны были копать вручную.
К этой работе привлекали служащих и учителей. На рабфаке почти все педагоги были приезжие, мы их жалели. Хорошо помню учителя родного языка Александру Федоровну Саруеву, которая приехала из блокадного Ленинграда.
До конца того учебного года из аносинских учеников доучились только я и Зина Тайборина из Эликманара, остальные вернулись домой, не выдержали. После окончания учебного года мы с Зиной в кабине грузовика, что шел из Кош-Агача в Бийск, до-
ехали до Усть-Семы за две бутылки топленого масла, которые нам дал соклассник Семен Буйдышев. В те годы отдать такую ценность было настоящим подвигом. А от Усть-Семы до Эликманара мы 35 километров добирались пешком.
В 1943 – 44 учебном году я поступила учиться в 9 класс Ойротского педагогического училища. Условия были чуть лучше, но вновь карточки, в столовой те же супы из лебеды или крапивы, заправленные ложкой сметаны. Но хлеб давали регулярно. Я на всю жизнь запомнила буфетчицу, которая выдавала его нам по карточкам. Она была эвакуирована из Ленинграда, ее сын учился в нашей группе.
В годы войны в учебном плане педучилища для всех юношей появился курс военного дела по 110-часовой программе. Девушки обучались на медицинских сестер. Хорошо помню, что в нашей группе был преподаватель В.Н. Сорока-Росинский. Он был учителем русского языка, а у нас вел еще и этот курс. Коренной житель Ленинграда, в 1942-м он был эвакуирован в Ойрот-Туру. Здесь он продолжил внедрять свои методы и стиль работы, использованные в школе им. Достоевского в Ленинграде. Имя этого талантливого педагога навсегда осталось в памяти тех, кто у него учился, и в истории училища.
В следующем учебном году по семейным обстоятельствам мне не удалось окончить педучилище. Началась трудовая деятельность, но нужно было получить среднее педагогическое образование, и в 1945 – 46-м я вернулась оканчивать педучилище. Училась в двухэтажном здании, жила в общежитии, что находилось рядом.
На выпускном вечере 20 июня 1946 года с нашим третьим курсом сфотографировались преподаватели – Евгений Петрович Перунов, Варвара Герасимовна Успенская, Вера Пантелеймоновна Курова, Антонина Николаевна Степанова, Михаил Тарасович Ревякин (завуч), Анна Степановна Кузнецова (директор), Александра Дорофеевна Чичинова, Анна Лукьяновна Попова. На фото нет только Ольги Михайловны Чепкиной, Льва Абрамовича Неханевича, Надежды Михайловны Хмелевой.
Уроки всех наших преподавателей нам очень нравились. У каждого был свой подход, свое направление, но вместе они профессионально готовили учителей первой ступени обучения, за это мы им всем благодарны. Но мне все-таки хочется сказать отдельное большое спасибо Ольге Михайловне Чепкиной. Мне нравились ее уроки русского языка и литературы. Должно быть, не случайно высшее образование я получила по специальности «русский язык и литература».
В 1947-м мы с Барантаевым создали семью, и все мои переезды были связаны с его работой: Эликманар, Майма, Усть-Кан, Горно-Алтайск. В октябре 1950-го мы переехали в город, жили в частном доме на Родниковой улице. Меня направили учителем начальных классов в областную национальную среднюю школу, где учились дети и из детского дома. После трех лет работы директор школы В.К. Плакас приказом назначил меня учителем русского языка в 5 – 7-х классах. Это подвигло меня поступить на заочное отделение Горно-Алтайского государственного педагогического института. В 1961-м я получила диплом о высшем образовании».
На этом я заканчиваю извлечения из рукописи. Очень надеюсь, что она будет издана отдельной книгой. Воспоминания Марии Алексеевны пронизаны редким для нашего времени здоровым духом бытия, в них столько света и радости от общения с коллегами по работе и учебе, со всеми, кто был с ней повседневно или сталкивался случайно. Ведь многих уже нет с нами, но как приятно читать такие строки…
Вторая часть моей статьи посвящена ее авторским работам, которые начали публиковаться с 1952 года. В ее библиографии указано, что она автор трех программ, десяти (!) учебников, семи методических пособий по алтайскому языку в начальной школе, соавтор шести программ, девяти учебников и пяти методических пособий.
Как пишет сама Мария Алексеевна, среди них «есть особый учебник: «Русский язык» для третьего и четвертого классов тюркской группы, он издавался 15 раз (с 1970 по 2002 год) в Ленинграде (позднее Санкт-Петербурге) издательством «Просвещение». Авторами были Р.В. Альмухаметов из Башкирии (ныне доктор педагогических наук), М.З. Ахиярова из Татарстана. В эту группу я вошла по рекомендации заведующей национальным отделом Министерства просвещения РСФСР С.А. Чехоевой. Так я стала двуязычным автором учебников».
Еще об одном издании следует сказать особо. Это букварь для четырехлетней алтайской начальной школы. Государственный комитет РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли наградил это издание в 1986-м дипломом 1-й степени Всероссийского конкурса искусства книги за создание художественного образа издания.
Каждая работа – плод преодоления материала и долгих размышлений и поисков. Надо ли? Так или не так? И бессонные ночи…
Каждая учебная книга, каждое издание несет в себе след предыдущих авторов и содержит отпечаток истории народа и страны. До недавнего времени нам было неизвестно имя автора первого алтайского букваря. Им оказался писатель-просветитель Михаил Чевалков (1817 – 1901 гг.). Первый алтайский букварь в отчетных документах Алтайской духовной миссии 1868 года назывался «Руководство к обучению грамоте». Там же названы его составители – М. Чевалков и его ученик по алтайскому языку М. Невский (впоследствии митрополит Московский). В 1882 году издание было переработано Н. Ильминским и названо «Алтайский букварь» («Алтай кижилердин балдарын бичикке уредерге азбука»). В исследовании Н. Тайбориной говорится, что этот букварь переиздавался в Казани, дважды – в Томске и Бийске и указан в списке изданий Алтайской духовной миссии без имен составителей. Вот почему мы так долго не знали, что Чевалков имел самое прямое отношение к алтайскому букварю. Мы даже не догадывались, что он говорил о собственном букваре: «Молодым людям из Алагана (Улагана) я дарил буквари. Поучивши их немного, хвалил за успехи и отпускал домой. Изучившие букварь обучали этому других» («Памятное завещание»).
Естественно, в период энергичного приведения алтайцев к православной религии букварь М. Чевалкова и М. Невского был очень востребован. В первые годы советской власти потребность в букварях тоже была огромной. Первым букварем стала книга «Кызыл кун» («Красное солнце»), составленная Н. Каланаковым, обращена она была к об-
учению грамоте взрослых. В 20-е годы во всех селах действовали комитеты по ликвидации безграмотности (ликбезы). Этим же автором в Москве в 1929-м был составлен первый школьный алтайский букварь «Алтайдын эн баштап уренер бичиги». А первыми книгами для чтения на алтайском были «Ойрот школа» и «Тан чолмон» М.В. Мундус-Эдокова.
Нам хотелось знать, кто из авторов учебных пособий первых советских десятилетий был наставником Марии Алексеевны. На наш вопрос она ответила: Капитан Андреевич Бедреев. Он привлек ее как соавтора к работе над букварем, изданным в 1952 году, а в дальнейшем благословил на работу над собственным изданием. Под ее авторством по новой программе букварь издавался с 1970 по 2011 год, последние издания назывались «Таныктос».
Рассказывая о своем наставнике, она вспоминала, что он категорически не соглашался с искажением его собственного имени, подчеркивал: Капитан, а не Капитон. Это тоже было одной из примет того времени. В 20-е годы в речи алтайцев появилось много необычных для слуха слов, и они-то стали основой для таких имен, как Товарищ, Товар, Камыс (от «комиссия»), Мерике (от «Америка»), Пициант (от «официант»).
Так Мария Алексеевна с благословения Капитана Андреевича надолго вошла в состав авторов букваря и учебников алтайского языка для начальных классов.
Говоря о первом и последующих букварях Марии Алексеевны, я не могу не привести слова великого писателя Льва Толстого: «Рассказать, что такое для меня этот труд многих лет – Азбука, – очень трудно. Гордые мечты мои об этой Азбуке вот такие: на этой Азбуке не только будут учиться два поколения русских детей от царских до мужицких, но и первые впечатления поэтические они получат из нее, и что, написав эту Азбуку, мне можно будет спокойно умереть… Азбука одна может дать работы на 100 лет» (из писем Л. Толстого).
Вот так высоко ценил труд авторов букварей великий писатель.
Действительно, после первого издания букваря труды их создателей не прекращаются. И получается, как говорил Толстой, работа на 100 лет.
Жизнь каждого человека и тем более народа не стоит на месте. В последние десятилетия ХХ века произошли изменения в психологической и социальной ситуациях, которые резко обозначили у алтайцев линии разрыва материнского языка в семье, в одном поколении. В 60-е годы ЦК КПСС и Совет министров СССР издали постановление, направленное на повышение качества изучения русского языка в школах национальных регионов. На местах его реализация обернулась типичной кампанией. Так, большинство алтайских школ стали переходить на учебный план русских школ, в которых, естественно, не значились обучение родному языку в младших классах, изучение его в старших классах. Известные писатели Ч. Айтматов, К. Кулиев и другие выступили в центральных газетах с предостережением: русский язык не должен наносить урон языкам народов СССР. Всю страну облетели ставшие крылатыми строки из стихотворения Р. Гамзатова «Родной язык»:
А если завтра мой язык исчезнет,
То я готов сегодня умереть.
Я за него всегда душой болею,
Пусть говорят, что беден мой язык,
Пусть не звучит с трибуны
ассамблеи,
Но, мне родной, он для меня велик.
Вспоминается публичное выступление тех лет алтайского поэта Эркемена Палкина: «Когда в Москве стригут ногти, на местах режут пальцы». Но колесо истории уже закрутилось, и начался небывалый отказ алтайцев от родного языка. На все попытки алтайской интеллигенции воспрепятствовать этому процессу слышался один ответ: «Ваш язык дальше Улалы не нужен». А на областных мероприятиях представители районов бойко докладывали о том, что на местах такой-то процент из общего числа алтайцев признал родным русский язык. Какой же психологический стресс мы пережили: наши соплеменники отказываются от материнского языка своего народа!!! А в 70-е годы колоссальный урон был нанесен микросреде коренных алтайских этносов: в результате постановления ЦК КПСС и Совета Министров об укрупнении совхозов и колхозов с лица земли вмиг исчезли сотни «неперспективных» сел. Таковыми были и алтайские села. И в каждом из них была начальная школа с родным языком обучения, был медпункт, был клуб. Так появилось поколение, оторванное от родной земли. Ученики из этих сел оказались в школах крупных населенных пунктов, где не значились ни обучение алтайскому зыку в начальных классах, ни изучение родного языка и литературы в старших классах. Так линия разрыва с материнским языком продолжала расти. Выпускники этих школ из числа алтайцев стали поступать в вузы за пределами области, и тут встал вопрос: а кто они? Русские? – но по физическому типу внешности их таковыми не воспринимали. Алтайцы? – но ни родного языка, ни истории, ни традиционной культуры своего народа они не знают. И, вернувшись с учебы в область, они оказались «чужими в своей среде». Так появилось целое поколение, а от них – семьи вне связи с родным языком. Все это встревожило общественные организации «Эне тил», «Тос Торгоо». И они стали рьяно будировать мысль о возвращении алтайцам родного языка: требовать, чтобы в детсадах, в школах для их детей открывали специальные группы и классы для обучения родному языку.
После распада СССР выявились такие же проблемы с детьми, оказавшимися в других регионах, за пределами своей республики, во многих уголках постсоветского пространства. В 1992 году я побывала в Литве и посетила школу «Литовский дом». Родители из разных городов СССР привезли туда своих детей, чтобы они обучались родному литовскому языку. В этой школе они жили и учились, и все 24 часа в сутки находились в атмосфере литовского языка. У нас же дети после школы и детсада находились дома, и поскольку родители родным языком не владели, ни занятия на алтайском языке в детсадах, ни занятия в школе не давали желаемого результата.
Я помню требование «Эне тил» об установлении алтайского языка вторым государственным языком республики и об изучении его всеми учениками, независимо от их этнического происхождения. Это требование было справедливо отклонено Прокуратурой РА. Помню, мы посещали родительские собрания, на которых многие родители из города и сел соглашались, чтобы их дети изучали алтайский язык. Еще раз мы убеждались в доброжелательности русского народа, готового принять участие в деле возрождения алтайского языка.
Сколько же шумных трибунных сходок было, на которых мы пытались найти более эффективные средства возрождения родного языка! На этих сходках присутствовала и Мария Алексеевна. И молча, мужественно слушала обвинительные сентенции в адрес разработчиков учебников для начальных классов. Молча, но это не означало, что она не могла ответить. И она своей работой ответила. Именно в этом она была узнаваема: в числе первых в соавторстве с молодыми специалистами разработала программы, учебники для начинающих изучать алтайский язык. С этой категорией детей она работала в средней общеобразовательной школе №7 г. Горно-Алтайска.
В настоящее время Республика Алтай крепнет из года в год. Об этом свидетельствует обновление во всех сферах духовной жизни. Из жизни коренного народа уходит синдром страха потери своего материнского языка. В сохранении языка немалая заслуга принадлежит Марии Алексеевне Барантаевой. Именно в ее работах – букварях, учебниках начального звена обучения – была закреплена основа сохранения алтайского языка, а с ним и всего культурного слоя нашего современного бытия. Именно благодаря и ее учебным пособиям и публикациям устойчиво сохранялся алтайский язык в школе, в творчестве писателей, в театре, в средствах массовой информации, в средних и высшем учебных заведениях, в науке. Вопрос сохранения родного языка стал проблемой каждой алтайской семьи.
В завершение вновь обращусь к рукописи Марии Алексеевны о себе и своем времени. Эта ее работа непременно должна быть издана, и тогда вся ее жизнь будет восприниматься всеми нами как призыв к всеобщему добру, к жизни в гармонии и любви со своими детьми, внуками и правнуками.
З.С. КАЗАГАЧЕВА,
доктор филологических наук
