Из воспоминаний командира взвода
Сегодня он уже мало похож на того быстрого порывистого юношу, свежеиспеченного молодого лейтенанта. Полковник запаса Владимир Владимирович Александров погрузнел, волосы заплетает в стильную косичку, на щеках модная небритость, в общем, по виду гражданский человек.
– Прошло уже почти 33 года с тех событий, а вот все до мелочей осталось в памяти, – негромко рассуждает Владимир Владимирович.
Он берет лист бумаги, авторучку и быстрыми движениями набрасывает схему боя со знаками военной топографии. При этом рассказывая, где и какие силы противников находились в тот момент. Давайте просто послушаем рассказ о том, что случилось 30 апреля 1984 года в далеком Афганистане. Это поможет всем нам понять, что же на самом деле там происходило.
Район Панджшерского ущелья
30 апреля 1984 года наш первый мотострелковый батальон 682-го мотострелкового полка 108-й дивизии под командованием капитана Королева выдвинулся к ущелью Хазара. Смотри вот на схеме: само ущелье и река Панджшер, вот ответвления на другие мелкие ущелья, вот здесь Саланг, Чарикарская «зеленка», здесь вход в ущелье. Командир полка оставляет на КП у входа в ущелье в виде боевого охранения одну роту, таким образом, дальше пошли всего две роты. Причем экипажи бронетехники, механики-водители и наводчики остались на своих бэтээрах и бээмпэшках.
В общем, заходили в ущелье две мотострелковые роты и управление батальона, примерно 150 – 160 бойцов. Километров семь-восемь мы шли пешим ходом до кишлака Сах. Как потом выяснилось, у этого кишлака «духи» оборудовали по всем правилам инженерной науки систему обороны с возможностью вести многоярусный огонь вдоль всего ущелья. У них было 100 – 150 человек ополченцев из соседних кишлаков, 50 – 70 бойцов из армии Ахмад Шаха Масуда, 10 – 15 натовских наемников, вероятнее всего из ФРГ и Бельгии. Наш батальон встречали довольно основательные силы.
Позже, когда я в 2015 году был в Афганистане на месте того боя, разговаривал с местными жителями, ополченцами, бойцами Масуда, все они говорили, что были уверены в том, что столкновение не состоится. Они знали, что подошел мотострелковый полк, с бронетехникой, артиллерийским прикрытием. Как разумные воины, они предпочитали не вступать в сражение с превосходящими силами, поэтому спокойно уходили в свои тайные схроны. В этот раз все произошло не так. Командование над ними взяли, как они говорили, «белые люди», европейцы. Поступил жесткий приказ атаковать всеми силами идущих по ущелью шурави.
Я шел в походной колонне своего 2-го мотострелкового взвода, на подходе к кишлаку Сах речка Хазара делает изгиб, и в этом месте через нее переброшен небольшой деревянный мостик. Только я со своим взводом перешел его, как впереди, где двигались походная застава, управление батальона и первая мотострелковая рота, началась сильная стрельба.
Огнем противника они были буквально сметены с земли. В первые минуты боя батальон понес большие потери. Снайперы целенаправленно выбивали офицеров и связистов. Буквально за секунду до стрельбы справа от меня через речку у какого-то сарая, где были видны коровы, я засек трех человек. Как только на нас обрушился огонь, сразу начал стрелять по той троице. Расстояние до них было метров 70, поэтому сумел их завалить. Спасаясь от огня противника, ужом буквально втиснулся в камни. Но мой рюкзак с находившейся радиостанцией остался торчать наружу. Его моментально прошили несколько пуль, пробив радиостанцию, которая вышла из строя. Положение оказалось аховое. Связи ни с кем нет, впереди ожесточенная стрельба, вокруг крики и стоны раненых бойцов, хрипы умирающих, оставшиеся в живых хаотично отстреливаются.
Для выяснения обстановки принял непростое решение: из своего укрытия под огнем противника выдвинуться вперед и разведать обстановку. Пробежав, вернее, пропетляв как заяц вверх по ущелью метров 50 – 60, увидел страшную картину. Мой и первый взвод были практически уничтожены. Командир взвода гранатометчиков АГС лейтенант Бугора и командир первого мотострелкового взвода лейтенант Кутырев убиты, командир 3-й мотострелковой роты капитан Кирсанов тяжело ранен и истекает кровью. Чуть выше обнаружил командира батальона капитана Королева, который, будучи раненным, пытался руководить боем, но точный выстрел снайпера в шею оборвал жизнь комбата.
Делать нечего, надо было начинать воевать. Оглядевшись, метрах в трех-четырех увидел убитого гранатометчика рядового Сапегу, рядом – АГС-17, зачехленный по-походному. Мушкой автомата подтащил его за ремень к себе за камни, расчехлил и приготовил к стрельбе. Лежащий неподалеку сержант Ботычко пополз ко мне с лентой гранат. И все это под пулями, грохот в ущелье стоит, осколки, искры из камней, раненые орут, матерятся…
Сел я за гранатомет наводчиком, прицелился и открыл стрельбу, прекрасно понимая, что, став теперь основным очагом сопротивления батальона, получу все ударную мощь противника. Успел расстрелять ленту, причем удачно, до противника было чуть больше двухсот – трехсот метров. В это время по мне начинается огонь из гранатометов РПГ и крупнокалиберных пулеметов. Находившийся рядом со мной сержант Ботычко был убит выстрелом в сердце, а мне лицо посекла каменная крошка. Потрогал я сержанта, а он уже не дышит, умер парень молча и мгновенно. Опять я остался один. Думаю, надо воевать дальше, тем более кое-где из-за камней наши бойцы «огрызаются», постреливают. Вытащил АГС, опять очередь дал, тут в гранатомет прилетело несколько пуль, и он сдох.
Пока я воевал, время пролетело незаметно. Бой начался около 10 часов утра, а тут уже дело к вечеру близится. Где-то около 18 часов «духи» решительной атакой захотели добить оставшихся в живых и забрать тело комбата.
Лежу я среди камней, мыслей в голове никаких, и вижу, как по склону к месту, где лежит убитый комбат, спускается группа бородатых, и среди них четко выделяется высокий подтянутый мужчина европейского вида. Для меня они представляли хорошую мишень, в общем, пятерых моджахедов и европейца я там положил. Больше до темноты они не делали попыток спуститься, чтобы добить раненых и собрать трофеи.
Когда закончится война…
Уже в темноте к нам подошли бойцы разведроты полка. А до того, как они подошли, уже все стихло. Я почувствовал сильнейший голод. Рядом лежал сержант Ботычко. Я достал у него из мешка банку тушенки, открыл ее и спокойно поел. Все чувства, обостренные до предела весь день, в эту минуту куда-то ушли.
Собрав раненых и выживших, мы, спотыкаясь и матерясь, побрели к выходу из ущелья на КП полка.
Потом произошло то, что всегда в таких случаях происходит: наказание невиновных и награждение непричастных. Нашей задачей было захватить склады с оружием, которые согласился показать один из местных проводников. Почему мы выдвинулись колонной по ущелью, мне непонятно. Порядок движения в горах всегда был один – два подразделения идут по склонам, справа и слева, прикрывая основную колонну батальона. Ведь в горах кто выше, тот и имеет преимущество. Обещанных вертолетов тоже не было, как и артиллерии. Весь день батальон, а по сути, усиленную роту долбили «духи», но помощь не пришла.
По данным, в этот день было убито около 60 солдат и офицеров батальона, более ста – получили ранения. Это были очень тяжелые потери. По итогам боя погибшие и раненые были награждены орденами и медалями, а выжившие не получили ничего. Был снят с должности командир 108-й мотострелковой дивизии, отправлен в отставку командир 682-го полка.
1 мая начали выносить из ущелья погибших ребят, а меня и 26 вышедших бойцов посадили в вертолет и высадили десантом на высоту 2418, чтобы мы удержали ее и не допустили прорыва духовских банд к дороге Руха – Базарак. Там мы повоевали немного, потом спустились, и я поразился, как изменились бойцы роты после пережитого ужаса в ущелье. Это уже были воины, которых никто не смог бы остановить, закаленные, озверевшие, обстрелянные, понимавшие все команды практически без слов.
Пизгаранский крест
Батальон капитана Королева двигался к так называемому Пизгаранскому кресту – месту, где сходятся несколько ущелий Панджшера, образуя форму креста. Так и несет Владимир Владимирович Александров крест этого боя в себе. Тяжелая ноша, не каждому по силам.
Александр Долгов
