В пять лет у Надьки было уже очень развито воображение. Укладываясь спать, закрыв глаза, она смотрела сказки, режиссером-постановщиком которых была сама, да зачастую и актером, впрочем. По утрам мама долго не могла поднять ее с кровати, потому что в это время следовало продолжение вчерашней серии. Необходимо, чтобы у героев ее сказки все было в конце концов хорошо, а на это требовалось время.
В восемь лет ее спектакли и концертные программы уже смотрели зрители – соседские ребятишки, рассевшись на ступеньках подъездной лестницы. Согнать их родителям отсюда стоило больших сил и нервов.
Надька пела песенки, показывала фокусы, плясала, меняя мамины наряды один за другим. Расхаживала в туфлях на шпильке, читая стихи и рассказывая страшные сказки. Мальчишки не сводили с нее восхищенных глаз, девчонки завистливо и придирчиво наблюдали, стараясь найти хоть один изъян в ее наряде. Но так ничего и не найдя, раскрывали рты от обилия свалившейся на них информации, буйной Надькиной энергии и безграничной фантазии.
До вечера время пролетало незаметно. Но он наступал, и вот уже из разных квартир то и дело высовывались строгие лица родителей.
– Танюша, домой! Кушать, мыть ноги и спать! – приказала чопорная тетя Лена из третьей квартиры.
– Лёнька, тебя сколько можно звать, паршивец?! Не загоняется домой! – кому-то видимому в пространстве лестничной площадки только ей возмущенно сообщила тетя Клава из второй.
Постепенно подъезд пустел, неохотно, по одному отпуская своих обитателей.
Чем меньше оставалось зрителей, тем больше старалась развеселить их Надька, не отпуская от себя – ей не хотелось оставаться одной.
Наконец и последнего зрителя, Гришку, щелкнув по лбу для профилактики, увел разгневанный отец.
Надька осталась одна на ступеньках лестницы. Из квартир, казавшихся девочке раем, доносились голоса, гремела посуда, урчал, умываясь, унитаз.
– Танюша, ты будешь со щавелем или с луком и яйцом? – вопрошала тетя Лена.
– Гришка, не ковыряйся за столом в носу!
– Ах, добрый аист, мы, наконец, тебя дождались… – ворвался голос Майи Кристалинской из пятой сверху.
– И я иду к тебе навстречу, и я несу тебе цветы… – перекрикивал Муслим Магомаев из шестой.
Надька с интересом прислушивалась – начинался концерт для неё.
Она живо представила, как тетя Лена аккуратно подвязывает пояском от старого халата лоснящийся подбородок, наивно думая, что это спасет его от отвисания. А подбородок с каждым днем становился все более складчатым.
Тетя Клава смачивает реденькие волосы сахарным сиропом, а потом закручивает их на самодельные бумажные бигуди. В задачу сахарного сиропа входило держать в форме нежные локоны. Эти нехитрые секреты красоты Надька давно познала от мамы.
Дядя Петя после сытного ужина на десерт поглощает новости, расположившись на стареньком диване. Одна рука его держит газету, а другая неустанно роется в плешивой голове, выискивая последние волосинки. Это у него привычка такая. Еще два года назад, когда он был лохматый и у него робко стали появляться первые сединки, он с таким остервенением бросился вырывать их с корнем (стареть никому неохота, понимала Надька), что уже через год голова стала светиться нежным розовым цветом рассвета. Скоро волос не стало, а привычка дергать их осталась. Надька представила дядю Петю с футбольным мячом вместо головы. Вот он перевернулся с ног на голову, вернее на мяч, и несколько раз подпрыгнул, чихнул от поднятой пыли и почесал то место, где должно быть ухо. Смешно.
Но вот наступает тишина, которой так боится Надька. Спасаясь от ее неизбежности, она стремглав бежит домой, богатое воображение подсказывает ей, что сзади за ней гонится какое-то чудовище со страшными волосатыми руками. Она хлопает у него перед носом дверью и судорожно накидывает крючок. На какое-то время становится легче, но ненадолго. Садится с ногами на подоконник и напряженно вглядывается в жуткую и неумолимую темноту улицы, высматривая мать. Но ее не видно, скоро голова начинает клониться и безвольно падает на грудь, помучившись так некоторое время, Надька ложится в постель, залезая с головой под одеяло, потея и все же боясь вылезти, ведь рядом над ней уже зависла в ожидании волосатая лапа страшилы.
Сжавшись в комочек, она с силой сжимает в кулаках одеяло, чтобы злодей не вырвал и не открыл ее. Так под спасительным одеялом проходила ночь. Под утро, на счастье, приходила мама, которую Надька любила больше всех на свете, и ложилась рядом. Теперь ничего не страшно. Уткнувшись носом под мышку к матери, она спокойно засыпала, чтобы, проснувшись, мечтать о дальних странствиях, плыть на корабле по теплому, ласковому морю и подружиться с черной пантерой.
Ольга ИСТОМИНА
