Имя Виктора Облогина неизменно ассоциируется у нас с Горно-Алтайском. Находясь у руля столицы региона с 1992-го, этот человек многое сделал для того, чтобы мы, местные жители, чувствовали себя дома уютно и комфортно, а гости отмечали красоту нашего города и стремились приехать сюда. В юбилейный для Виктора Александровича год (в январе ему исполнилось 65) мы решили побеседовать с ним не как с главой администрации, а как с обычным человеком – со своей судьбой, желаниями, стремлениями и разносторонними интересами. Без вопросов о Горно-Алтайске, разумеется, тоже не обошлось.
Он не относится к «детям войны», но родился в землянке, потому как его родной поселок Холмечи (неподалеку от Брянска, на равном расстоянии – 465 км – от Киева и от Москвы) и в 1951-м оставался почти полностью разрушенным.
– Дом отец построил, когда мне было уже лет шесть – семь. Вокруг оставалось много больших воронок от бомб, летом они заполнялись водой, мы в них купались. Детство было очень интересным, настоящим. Мы сколотили свой отряд, какое-то время я был его командиром. Выкапывали и находили в лесах настоящее боевое оружие, играли им, организовали склад для хранения: дома-то нельзя было, особенно после того, как погибли два моих одноклассника: один – разбирая гранату, другой подорвался на мине. Нам было лет по девять – десять.
…С другом Сашкой часто отправлялись на охоту или рыбалку с нашими отцами – они оба фронтовики, друзья по жизни. На привалах они часто вспоминали былое – пережитое и то, о чем рассказывали земляки. Мы слушали затаив дыхание. Сегодня нужно делиться их впечатлениями, рассказывать о том, как немцы в первую очередь уничтожали «кукушек» – партизан в дозоре, прятавшихся на деревьях, как люди. спасаясь, прыгали в болота и пытались дышать через соломинку…
Партизанский отряд, в котором погиб мой дед, сдал предатель. Перед Курской битвой немцы особенно ожесточились, намеревались уничтожить всех партизан. Один не выдержал, вместе с сыном-подростком встал на лыжи и ушел к фашистам. Отряд окружили, взяли всех, согнали на станцию Локоть, разделили. Женщин и детей, в том числе моего дядю, увезли в лагеря в Германию. Мужчин убили там же – деда повесили со связанными колючей проволокой руками. Все это видела его 14-летняя дочь Аня, моя тетя. Она тоже была в том отряде, и когда их вели по улице, ее из толпы пленных выдернула учительница, так потом и укрывала до конца войны. Тетя Аня рассказала об этом отцу, который сражался на фронте всю Великую Отечественную. Предателя, сдавшего отряд, потом расстреляли, а его подросший сын, с которым он ушел тогда к немцам, работал шофером на лесокомбинате. С дочерью того сына начинал дружить мой старший брат, но отец пресек это дело, сказал: «Они твоего деда убили. Никогда я не буду в родстве с этими предателями».
Будучи взрослым я поехал в те места, где стоял отряд. На берегу речки Сольки оставались разрушенные землянки, смотровая площадка, сторожевой пост. Видел и Воронов лог, где немцы сваливали в кучу тела расстрелянных и повешенных партизан. Там сейчас стоит памятник. Предательства не терплю. У меня, как у миллионов советских людей, это, наверное, в крови.
У отца на фронте тоже была своя история. Весной 1945-го он попал в американский госпиталь, лечился там месяц – союзники подобрали его раненого на берегу Буга. По окончании войны передали нашей стороне. Он не был в плену, но вот это лечение в госпитале сыграло свою роль – до 1947-го отец находился на особом учете, а позже и мне запретили учиться в летном училище. Оказывается, отец всю жизнь переживал из-за того, что «сломал» мне судьбу. Но ведь он не виноват в том, что так сложилось…
Я поступил в Барнаульское высшее военное авиационное училище, успешно и с удовольствием учился на летчика. Но в тот год перебежчик Беленко угнал в Японию МиГ-21. И начались проверки. Посчитали: раз мой отец был в американском госпитале, значит, я неблагонадежный (это я много позже узнал, а тогда понять не мог). Предложили перевестись в любой другой военный вуз, кроме летного и подводного училищ. Я забрал документы.
– Виктор Александрович, что вас, выросшего под Брянском, привело на Алтай?
– В Барнауле жил мой дядя Коля – брат отца, который тоже воевал в партизанах. Когда я оканчивал школу, как раз открывалось Барнаульское летное училище. Осенью, забрав оттуда документы, отправился учеником на завод, стал токарем второго разряда. Из Барнаула ушел в армию. В январе мне исполнилось 18, а вскоре случились боевые столкновения с Китаем в Приморье (там погиб Борис Головин, в честь которого названа одна из улиц нашего города) и у озера Жаланашколь – в марте меня отправили служить на Дальний Восток. После полугода «учебки» я получил свидетельство механика-водителя. Вторым эшелоном мы прикрывали границу у реки Уссури – в районе Даманского, Михайловской заставы. Ночью поднимали по тревоге, мы занимали места в танках и ждали приказа, барражировали перед китайскими пограничниками, выходили на марши. Они, соответственно, курсировали напротив. Так прошли еще полтора года. За службу двое из полка, в том числе и я, получили медаль «За воинскую доблесть».
Настраиваясь на дальнейшую учебу, в армии проработал школьный курс математики – пытался оттуда снова поступить в летное училище, но документы не отправили. После службы вернулся домой, однако умудрился упустить время поступления в летное училище гражданской авиации. Дядя Коля тем временем начал сильно болеть – сказывались последствия контузии, и я снова отправился в Барнаул – поступать на автотранспортный факультет Политехнического института. Конкурс – четыре человека на место, льгот для тех, кто отслужил, еще не было.
Пять лет пролетели быстро: я был старостой группы, получал повышенную стипендию за отличную учебу, кроме того – за то, что являлся старшиной военных сборов. Направление военной кафедры было танковое, а танк для меня – открытая книга. Как почти все студенты того времени, ездил в стройотряды (строили базу геологов под Рубцовском, цех аппаратурно-механического завода в Барнауле), а один год даже был милиционером в составе оперативного студенческого отряда милиции – тоже с хорошей зарплатой и талонами на питание. После четвертого курса – практика в Москве на заводе АЗЛК, где собирали «москвичи». Институт окончил с отличием, мог бы пойти в аспирантуру и остаться на кафедре. Наука была мне интересна, я выступал на конференциях, остались дипломы. Профессия токаря помогала самому готовить детали для экспериментов на сжатие и растяжение материалов. Но сложилось иначе.
Дядя Коля, у которого я жил в Барнауле, был женат на родной сестре супруги Аржана (Владимира) Адарова. Владимир Ойинчинович приезжал в гости вместе с Лазарем Кокышевым, Борисом Укачиным, Эркеменом Палкиным – они много рассказывали о своей малой родине, привозили фотографии, книги, альбомы. До этого я никогда не был в Горном Алтае, а позвали, и я согласился. Это одобрил и наш завкафедрой Виталий Иванович, и два места оказалось в Автоколонне-1931. На одно из них пришел местный Володя Ситников, тоже выпускник политеха, на другое – я, год работал инженером, затем начальником производства, где в подчинении было 400 рабочих и 500 автомобилей. Мне дали комнату в клубе при Автоколонне. В город я приехал в августе, а на 8-е марта, катаясь на лыжах, встретил свою будущую супругу. Через год женился. Здесь родились дети, потом и внуки.
– Что для вас Горно-Алтайск сегодня?
– Это моя судьба! Мой дом, мое детище, над которым я, без высоких слов, многие годы трудился не покладая рук. Здесь состоялась вся моя самостоятельная, взрослая жизнь. Именно здесь я начал трудовую деятельность: четыре года на производстве в Автоколонне-1931, с 1990-го – на городских проблемах. Я вырос в Горно-Алтайске как инженер, хозяйственник и управленец. За прошедшую четверть века каждый метр асфальта, каждый дом и любой другой объект появились при моем прямом или косвенном участии. Поэтому мне глубоко небезразлично, как относятся к городу его жители, как оценивают его гости, сравнивая с тем, что было раньше.
Успехи и достижения – результат работы всей нашей команды, ведь один в поле не воин. Мне было доверено судьбой стать во главе ее, и я горжусь этим. Конечно, и сейчас в городе много проблем, но радует, что они решаются, просто на смену приходят другие – такова жизнь. А в целом, мне кажется, наша столица с каждым годом становится лучше и краше!
Горожане старшего поколения наверняка помнят, каким черным от копоти выглядел город в восьмидесятые годы 20 века, когда работали около сотни котельных. Я был тогда молодым зампредседателя горисполкома, и мы строили теплосети, теплопункты, десятками убирали эти «коптильни». Проблему загрязнения тогда не сняли, но ситуацию значительно улучшили. Большой скачок вперед и повод для гордости – конечно, газификация. На сегодня осталось лишь восемь небольших угольных котельных. Все остальные, и в первую очередь районная котельная, реконструированы и переведены на газ.
– Как вы пришли «на город»?
– Работая в Автоколонне, был секретарем комсомольской организации. Оттуда и позвали в город, на комсомольскую работу – Журавлев уходил тогда в силовую структуру, и меня на конференции избрали вторым секретарем горкома комсомола. Первым был Сергей Кречетов – его через год забрали в обком, меня избрали на его место. Летом 1983-го я второй раз чуть не попал в милицию. Начальник ГАИ полковник Виктор Максимович Волошин приглашал заместителем по вопросам транспорта – я ведь инженер. Согласился, прошел комиссию, уже примерял погоны. Первый секретарь горкома партии Виктор Андреевич Поносов был тогда на учебе. Как приехал – прямо в выходной вызвал на ковер, сказал: «Есть другое мнение». Всех перипетий я тогда не знал, оказалось: заместителя председателя гор-
исполкома Нину Прокопьевну Федорову забрали начальником управления образования в область. Меня решили взять на ее место: «Это – поручение партии. Нам нужны инженеры, хозяйственники. Смотри, не вздумай фокус выкинуть на конференции!» Я изначально не был кабинетным работником – с Автоколонны уходить не хотел, привозили в горком с нарочным. Будучи в комсомоле, организовывал субботники, поездки на сенокосы, на сакман, другую возможную помощь молодежи производственникам. Все это было в тесной связке с горкомом партии, горисполкомом.
Избрали, утвердили на бюро горкома партии, начал работать. Втянулся, стало интересно. Но производство осталось в душе – организовывал производственные конкурсы, в частности на лучшего молодого водителя. Область входила в состав Алтайского края, и нас утверждали еще и в крайкоме. Там, сидя в очереди на собеседование к Николаю Федоровичу Аксенову, познакомился с Сергеем Тевоняном – его утверждали на должность зампреда Родинского района. Оказалось, его отец, будучи передовым комбайнером, приехал когда-то на целину, женился здесь, остался.
Заместителю по социальным вопросам вменялась еще торговля. Было время тотального дефицита – делили мотоциклы, ковры, затем водка стала по талонам. Так проработал три года. Потом, после ухода в Майму Виктора Федоровича Веревкина, Владимир Алексеевич Харин, тогда председатель горисполкома, назначил меня первым замом – как хозяйственника, инженера, человека с опытом работы по соц-
вопросам и дружащего со спортом.
В то время начали убирать котельные, почти у каждого здания была своя – от правительства до обувного магазина, что располагался на площади. Харин как раз ушел в правительство, на город пришел Гнездилов. Переводили отопление на теплопункты. В кабинете бывал только утром: днем, а часто и ночью – на теплотрассах, а то и вовсе в отъезде. Были огромные проблемы с углем – мотались в Бийск, неделями «дежурили» на отгрузке. Позже поехали в Кузбасс. Став мэром, наладил прямые поставки с шахт. В Бийске у нас появился «свой» тупик, ушли от разнарядок Бийского гортопа.
Сейчас системы жизнеобеспечения работают в штатном режиме, а тогда авралы были жуткие. К примеру, ночью вырубился свет на Мебельной – сгорела подстанция. Позвонили, поднимаюсь, еду. Чтобы ремонтировать, надо наконечники – штук десять – выточить из металла. Приехали в Водоканал – токарный станок есть, токаря нет. Взялся сам. Точил, помощники сразу увозили на подстанцию. Вот так ночь проработал токарем. Это были насыщенные, трудные, но интересные годы. Дальше пошли девяностые, но это, наверное, тема для отдельного разговора.
Мы продолжим разговор с Виктором Александровичем в одном из следующих выпусков «Звезды Алтая».
Галина МИРОНОВА
Фото В. Сухова
